Сталин в представлениях населения Советской России в 1920-е гг.

УДК 94 (47).084.5 + 929.2

DOI 10.28995/2073-0101-2018-3-833-843

М. В. Брянцев

Брянский государственный университет им. акад. И. Г. Петровского, г. Брянск, Российская Федерация

Сталин в представлениях населения Советской России в 1920-е гг.

Mikhail V. Bryantsev

Acad. I. G. Petrovsky Bryansk State University, Bryansk, Russian Federation

Stalin as Imagined by the Population of Soviet Russia in 1920s

Аннотация

Болезнь Ленина обострила борьбу за его наследие среди правящей верхушки советского и партийного руководства. При несомненном первенстве Троцкого постепенно на первый план стала выходить фигура Сталина. Используя механизмы партийного влияния, Сталину удалось оттеснить своих противников, заняв уже к 1926 г. место первого партийного вождя, к которому все чаще апеллировало население, прежде всего товарищи по партии. Однако и среди беспартийной массы раздавались голоса одобрения политики Сталина. Приходило осознание необходимости утверждения его единственным наследником Ленина. Эта задача облегчалась тем, что основная масса населения, прежде всего, крестьянство, было готово воспринимать и новую власть персонифицированно. Однако анализ «информационных» материалов, прежде всего сохранившихся в провинциальных архивах, (в работе использованы документы архивов Брянска, Гомеля, Калуги, Орла, Смоленска) показывает неоднозначность восприятия нового вождя населением. Находясь в информационном вакууме и мало доверяя официальной печати, население, в основном, питалось разнородными слухами. Доходящие до населения, прежде всего партийцев, споры в верхах были далеки от реальности и непонятны. Наряду с требованиями ужесточения отношения к оппозиции, у многих вызывали отторжение методы борьбы с нею. Вызвали недовольство и методы проведения внутренней и внешней политики, которая все чаще стала связываться населением с фигурой Сталина. Даже юбилейный 1929 г. с его потоками славословия по случаю 50-летия вождя не смог убедить население в том, что Сталин стал достойным наследником Ленина. Всякое сравнение с ним было не в пользу Сталина. Особое неприятие фигура Сталина вызывала в связи с начавшейся политикой коллективизации. Население настолько негативно восприняло ее методы, что его не могли успокоить официальные выступления Сталина в печати. Негодование достигало такой степени, что в массе рождались слухи не только о разногласиях среди соратников Сталина, но и его смерти, которую многие ждали с нетерпением. Не удалось Сталину убедить даже однопартийцев в своих притязаниях на роль теоретика партии.

Abstract

Lenin's illness exacerbated struggles for succession among the ruling elite of Soviet and party leadership. While Trotsky's superiority seemed absolute, Stalin was coming to prominence. Using mechanisms of party influence, Stalin managed to force his opponents to the background and thus by 1926 took the place of the first party leader, to whom the population (mostly party comrades) increasingly turned. However, among the non-party masses there also rose voices of approval for Stalin's policy. It became obvious that he was to be established as Lenin’s sole successor. The task was facilitated by readiness of the population (primarily, peasants) to personify new power. However, analysis of ‘information’ materials, especially those preserved in provincial archives (of Bryansk, Gomel, Kaluga, Orel, and Smolensk) shows an ambiguity in perception of new leader by the population. Left in information vacuum and having little trust in official press, the population put credit in hearsay. Rumors that reached population (party members, before all) were unclear and incomprehensible. Many reprehended demands to harden attitude towards opposition, and even more, methods of combating it. Domestic and foreign policies, which increasingly became associated with Stalin’s name, were also found dissatisfactory. Even 1929 (Stalin’s 50th anniversary) with all praises sung and lip service paid, did not convince the population that Stalin was a worthy heir to Lenin. Any comparison was not in the former’s favor. However, when the collectivization began, Stalin’s figure became odious. The population was repelled by its methods and was not to be reassured by Stalin’s official speeches published in press. Resentment reached such a pitch that rumors sprang up about disagreements among Stalin's comrades-in-arms and even about his death, eagerly awaited by many. Stalin failed to convince even his fellow party members that his claims to the role of party theorist were justified.

Ключевые слова

Сталин, политическая борьба, вождь, оппозиция, партия, слухи.

Keywords

Stalin, political struggles, leader, opposition, party, rumors.

Болезнь В. И. Ленина проявила вождистские амбиции среди его соратников. Некоторое время борьба за ленинское наследие не выходила за пределы Политбюро и была не видна населению страны. Однако, выход «Нового курса» Л. Д. Троцкого породил обширную дискуссию в партии и положил начало борьбе ЦК против «раскольнической деятельности» Троцкого. Несмотря на то, что многие парторганизации признавали ошибочным выступление Троцкого, методы критики со стороны И. В. Сталина, обвинившего его в меньшевизме и оппортунизме, были признаны вредными и недопустимыми, нарушающими единство партии. «Информационные» сводки отмечали, что «Выступление Сталина против Троцкого вызвало негодование в среде рабочих». С критикой статьи Сталина в «Правде» выступали коммунисты Смоленской губернской парторганизации.

Опираясь на резолюцию X съезда партии «О единстве партии», Сталин пытался инкриминировать своим оппонентам ее нарушение. Однако среди партийной массы такие выпады Генерального секретаря не всегда получали понимание. Существовало осознание того, что в разногласиях виноваты обе стороны. Сталин же пытается сделать ответственными только своих оппонентов, объявляя ересью всякую попытку критики деятельности ЦК. Члены партии отмечали, что Сталин говорит одно, а делает другое. Неслучайно в резолюции партийного собрания ячейки сельскохозяйственного института Смоленска вся вина за обострение дискуссии была возложена на Сталина и «других членов ЦК».

Несомненно, что для многих партийцев, а тем более для населения, Сталин был лишь партийным руководителем, не имевшим того веса и влияния, которым обладал Троцкий. Но, несомненно, популярность и значение Сталина в партийно-государственном управлении росли неимоверно быстро. Уже осенью 1924 г. после выступления Сталина на совещании секретарей сельских ячеек при ЦК РКП(б), где он призвал уходить местных коммунистов от «казенщины», некоторые крестьяне стали выделять его как представителя центра. И это было вовсе не случайно. Опираясь на анализ журналов за 1924 г., Н. В. Шалаева отмечает, что рядом с ленинианой начинают публиковаться статьи Сталина, создавая в сознании населения уверенность в единстве действий и мыслей этих лидеров, в их преемственности.

Однако его идеи не всегда находили понимание в массах и, прежде всего, партийных. Большие сомнения вызвало теоретическое обоснование возможности построения социализма в отдельно взятой стране. Многие коммунисты подмечали, что в более ранних работах Сталин заявлял о невозможности построения социализма в отдельно взятой стране, а теперь он обвиняет в неверии только «новую оппозицию».

Другие задавались вопросом: не противоречит ли такое заявление Сталина «основным принципам о социализме вообще». Некоторые коммунисты имели смелость открыто критиковать «лозунг о полной победе социализма в одной стране», заявляя, что Ленин и Сталин «сами раньше отвергали эту конъюнктурную теорию». Явное недоверие к теоретическим способностям Сталина выражали и беспартийные командиры 6-й стрелковой дивизии.

Не было доверия к взглядам Сталина и по экономическим вопросам. Так, в ходе обсуждения итогов XV партсъезда слушатели задавали вопросы докладчикам, в которых пытались получить ответ на теоретические расхождения Сталина и Троцкого по вопросу о гегемонии экономики Америки и зависимости от нее европейских стран. Вероятно, ответов на подобные вопросы, отражающие очевидные процессы в мировой экономике, у агитаторов и пропагандистов не находилось. Да они и не были нужны для основной массы населения. Традиционное сознание исходило из того, что коль за Сталиным шло большинство – значит, он прав, «а если-бы был неправ Сталин, то там-бы заметили. Там не здесь, все видно, кто прав и кто виноват», - заявляли крестьяне. Многие были готовы принять Сталина как единственного наследника Ленина. Один из большевиков Курской губернии выразил, кажется, мнение многих. В октябре 1926 г. он писал: «Нужна одна фамилия, которая звучала [бы] так же звонко и убедительно, как фамилия “Ленин”. Такой фамилией пока является “Сталин”. Нужно эту фамилию распространять и говорить, что так-то и так-то сказал тов. Сталин». Ну а оппозицию нужно как «заразу выжечь каленым железом».

Для некоторой части населения Сталин стал авторитетной фигурой, способной объяснить возникающие проблемы. После июльского (1926 г.) пленума красноармейцы Западного военного округа полагали, что «никто не сможет дать четкой и ясной оценки происходящего внутри партии, кроме него». В ходе разъяснительной работы об итогах XIV съезда ВКП(б) весной 1926 г. Сталина стали выделять как теоретика марксизма-ленинизма. По наблюдению А. Лившина, именно в это время к Сталину все чаще стали обращаться с вопросами теоретического и идеологического характера, хотя он воспринимался в ряду других вождей.

Недовольство сталинской политикой вновь обострило интерес к «завещанию» Ленина. В этой связи звучали вопросы: «Какое мнение Ильича о Сталине», «почему не заменили» Сталина, как рекомендовал Ленин. Раздавались речи о его переизбрании, а крестьяне ловили всякий слух о смерти Сталина.

Итак, следует заключить, что среди провинциального населения представления о Сталине были самыми разными. Но очевидно одно – несмотря на огромный потенциал, привлекаемый для сотворения из Сталина единственного наследника Ленина, этого сделать до конца 1920-х гг. так и не удалось. Многие сомневались в правильности линии ЦК и, в частности, Сталина, который уже с 1926 г. воспринимался как главный партийный вождь. Особенное неприятие вызывали приемы и методы борьбы Сталина с оппонентами. Многие подвергали сомнению и его теоретические построения.

Список литературы

Брянцев, М. В. Представления населения советской провинции о строительстве социализма в СССР в 1920-е годы // 1917 год в России: социалистическая идея, революционная мифология и практика: сб. науч. тр. – Екатеринбург, Изд-во Урал. ун-та, 2016. – С. 172–189.

Булдаков, В. П. Утопия, агрессия, власть. Психосоциальная динамика постреволюционного времени. Россия, 1920–1930 гг. – М.: РОССПЭН, 2012. – 759 с.

Лившин, А. Настроения и политические эмоции в Советской России: 1917–1932 гг. – М.: РОССПЭН, 2010. – 343 с.

Cталин, И. В. Заметки на современные темы. Об угрозе войны // Сталин, И. В. Соч. Т. 9. – М.: ОГИЗ, 1948. – С. 322–330.

Четырнадцатый съезд ВКП(б): Стеногр. отчет. – М.: Госиздат, 1926. – 797 с.

Шалаева, Н. В. Механизм формирования образа власти в советской культуре 1920-х годов (к вопросу о культе В. Ленина) // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. – 2009. – № 5. - C. 196–200.

References

BRYANTSEV, M. V. Predstavleniya naseleniya sovetskoi provintsii o stroitel'stve sotsializma v SSSR v 1920-e gody [Narrative of socialism building in the Soviet periphery in 1920s. In Russ.]. IN: 1917 god v Rossii: sotsialisticheskaya ideya, revolyutsionnaya mifologiya i praktika: sb. nauch. tr. [1917 in Russia: Socialist idea and revolutionary mythology and practice: A collection of scientific works. In Russ.]. Ekaterinburg, Iz-vo Ural. universiteta publ., 2016, pp. 172-189.

BULDAKOV, V. P. Utopiya, agressiya, vlast'. Psikhosotsial'naya dinamika postrevolyutsionnogo vremeni. Rossiya, 1920–1930 gg. [Utopia, aggression, power. Psycho-social dynamics of the post-revolutionary period. Russia, 1920s-1930s. In Russ.]. Moscow, ROSSPEN publ., 2012, 759 p.

LIVSHIN, A. Nastroeniya i politicheskie emotsii v Sovetskoi Rossii: 1917-1932 gg. [Moods and political sentiments in Soviet Russia: 1917-1932. In Russ.], Moscow, ROSSPEN publ., 2010, 343 p.

STALIN, I. V. Zametki na sovremennye temy. Ob ugroze voiny [Notes on Contemporary Themes. The Threat of War. In Russ.]. IN: Stalin I.V. Sochineniya [Works]. Vol. 9. Moscow, Ogiz publ., 1948, pp. 322-330.

Chetyrnadtsatyi s"ezd VKP(b): Stenogr. otchet [The Fourteenth Congress of the C.P.S.U.( B.): Stenogr. report. In Russ.] Moscow, Gosizdat publ., 1926, 797 p.

SHALAEVA, N. V. Mekhanizm formirovaniya obraza vlasti v sovetskoi kul'ture 1920-kh godov (k voprosu o kul'te V. Lenina) [The mechanism of forming the image of power in the Soviet culture of 1920s: Revisiting the cult of Vladimir Lenin. In Russ.]. IN: Vestnik Saratovskogo gosudarstvennogo sotsial'no-ekonomicheskogo universiteta [Bulletin of the Saratov State Social and Economic University], 2009, no. 5, pp. 196–200.

Сведения об авторах

Брянцев Михаил Васильевич, доктор исторических наук, профессор, Брянский государственный университет им. акад. И. Г. Петровского, заведующий кафедрой, г. Брянск, Российская Федерация, 8-920-854-29-05, Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

Bryantsev Mikhail Vasilievich, PhD in History, professor, Acad. I. G. Petrovsky Bryansk State University, head of the department, Bryansk, Russian Federation, +7-920-854-29-05, Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

В редакцию статья поступила 20.04.2018 г., опубликована:

Брянцев, М. В. Сталин в представлениях населения Советской России в 1920-е гг. // Вестник архивиста. – 2018. - № 3. – С. 833-843. doi 10.28995/2073-0101-2018-3-833-843

Submitted 20.04.2018, published:

BRYANTSEV, M. V. Stalin v predstavleniyakh naseleniya Sovetskoi Rossii v 1920-e gg. [Stalin as Imagined by the Population of Soviet Russia in 1920s. In Russ.]. IN: Vestnik arhivista / Herald of an Archivist, 2018, no. 3, pp. 833-843. doi 10.28995/2073-0101-2018-3-833-843